За последние годы немецкое трио Moderat выросло из светочей электроники практически в поп-группу. На концертах Саша Ринг выходил на авансцену и заводил припев «Bad Kingdom» вместе с публикой, будь то 17-тысячная арена в Берлине, вертолётная площадка в Киеве или фестиваль Гластонбери.
Наблюдать за метаморфозами Саши, когда он переключается между Moderat и сольным проектом Apparat — отдельное удовольствие, особенно теперь. «Я смог сделать новый альбом таким именно потому, что есть Moderat, — говорит музыкант. — Большие сцены дали мне обстановку для широких жестов, а значит я мог избавить от этого Apparat. Здесь мне не нужно писать громкие поп-гимны, я могу просто окунуть себя в детали и структуры».
Подобно классикам 90-х Autechre, Ринг назвал свой пятый альбом «LP5», и подобно им же собрал широкую, элегантно сбалансированную звуковую палитру с собственным характером. Это альбом в самом олдскульном смысле: через взлёты и глубинные погружения проходит единая сюжетная линия, песни образуют одну дышащую сущность.
Раскатистые боевики Moderat, энергичные диджей-сеты, визионерская музыка для театра и кино, где-то оркестровая, где-то экспериментальная — все эти увлечения нашли субтильное воплощение в «LP5». Вечером накануне релиза мы созвонились с Сашей, чтобы разобраться в деталях альбома и узнать, как он готовится к туру и концерту в Киеве 12 апреля.
Прежде всего, как ты? Завтра большой день. Нервничаешь?
Знаешь, постоянно твержу себе, что больше не нервничаю по таким поводам, я же уже опытный. Но да, нервничаю. Пока работаешь над альбомом, стараешься не думать, что произойдёт с ним дальше, в студии это контрпродуктивно. Но когда отправляешь лейблу и начинаешь давать интервью, замечаешь, что вещи вышли из-под твоего контроля. Ты запустил процесс, который уже не остановишь, так что говоришь себе «окей» и просто надеешься, что людям понравится. Никогда не знаешь этого наперёд. В таком я состоянии, просто надеюсь.
Легко понять. Итак, ты назвал альбом «LP5», выбрал достаточно абстрактные заголовки для треков, завернул в абстрактные вижуалы. Ты старательно избегаешь рамок повествовательной идеи, посыла, философии вокруг этого альбома ради свободы и непредсказуемости, верно?
Именно. Разве это не круто для интервью?
(смеёмся)
Хитрый ход, но у меня всё равно много вопросов. Во-первых, значит ли это, что ты пытался создавать «LP5» более бессознательно, не думая о том, что хочешь получить?
Пожалуй, да. Хоть и не с самого начала. Обычно у меня много идей и концепций в голове — например, я часто говорю себе, что сделаю прямолинейный концертный альбом. Но в какой-то момент ощущение контроля пропадает и вещи начинают происходить сами по себе. К счастью, я уже понял, что иногда ситуацию нужно просто отпустить. Принять этот поворот и отпраздновать его. Потом будешь спрашивать себя: как, чёрт возьми, я это сочинил? В этот раз я нарочно добивался такого эффекта, и когда получалось, он направлял меня в самые неожиданные места.
В таких случаях есть риск, что в конце все наработки сложно будет собрать воедино как альбом. Мне ведь столько всего нравится, так много хочется попробовать, и каждая песня, которую я делаю, обычно двигается в какую-то свою сторону. Поэтому, когда у меня собралось много записанных идей, я сел и сказал себе: «Так, а теперь начинается серьёзная часть».
Серьёзная часть похожа на офисную работу: ты углубляешься в записи и пробуешь применить ко всем одинаковый саунд-дизайн. Перебираешь разные подходы, освоенные в работе над отдельными треками. Так это становится альбомом. Но вначале «LP5» был кучей беспорядочных идей, которым я позволил двигаться в разных направлениях.
Я слышу в альбоме много живых партий, которые ты семплировал, деконструировал. Какая часть этих партий появилась в джемах, а какая — в продуманных наперёд студийных сессиях?
На самом деле, мы записали один большущий джем. Среди моих замыслов поначалу был вариант впервые в жизни сделать альбом, который группа играет в студии более-менее без подготовки. Мы попробовали, провели в студии две недели и получили на выходе десятки гигабайт хаотического материала, почти непригодного к использованию. Я боялся даже открывать этот проект, всё выглядело настолько ошеломляюще беспорядочно. Так я узнал, что я — не джемовый тип парней.
Хотя из джема не получилось песен, я стал рассматривать его как библиотеку семплов. Понял, что может получиться классная концепция для альбома — пазл, собранный по кусочкам отовсюду. Многие крутые кусочки пришли из этих первых сессий.
У тебя были какие-то конкретные цели в звучании, которые ты преследовал?
Да. Как я упомянул, в начале всё размыто и ты просто рад следовать за флоу, но потом нужно набраться серьёзности. Обычно дальнейшие перипетии завязываются на одной единственной песне. Ты пытаешься заставить её работать, делаешь 20 разных версий, и на 19-й случается просветление: пробуешь что-то и понимаешь, что, вероятно, можешь применить этот подход и к остальным песням тоже.
В этот раз так вышло с «VOI_DO», первой песней в альбоме. Мы записали много разных версий, позвали джазовых музыкантов — контрабас, тромбон — добавляли партии на гитаре, фортепиано. Все эти вещи не имели никакого смысла вместе и не срабатывали по отдельности. Сплошное разочарование. Тогда мы всё снесли и попробовали вставить совсем чуть-чуть контрабаса здесь, немного тромбона там, потом гитару — знаешь, как-то всё упорядочить. Ну и потом, конечно, добавить электронной обработки. И вдруг я понял, что хочу поступить так и со многими другими песнями. Так появилась концепция саунд-дизайна для альбома.
Когда ты говоришь «мы» — это ты и Филипп Тимм? Как бы ты описал его вклад в альбом? Филипп (соратник Саши Ринга, с которым он в прошлом году записал саундтрек к итальяно-французской драме «Капри-революция» – прим.) сыграл очень важную роль. Я больше не могу работать в одиночку. Забыл, как это делать. По крайней мере, думаю, я никогда не смог бы закончить что-то один. Да и работать с людьми гораздо проще. Со мной и Филиппом это выглядело примерно так: я занимался какой-то вещью полдня, часов пять, потом мы пару часов пилили её вместе, а дальше он делал всю оставшуюся работу. К моменту, когда он приходил в студию, я уже высаживался: «Ох, послушай эту хрень, она вообще не работает». А он говорил: «Знаешь, что? Замутируй вот эту партию, а эту переставь сюда» — и всё сразу звучало здорово. Очень помогает, когда рядом кто-то с другим взглядом и свежими ушами. Прежде всего, ценность Филиппа именно в этом. А ещё он играет на всех возможных инструментах, так что в студии был моим «человечьим» семплером.
Это забавное определение. Должен сказать, я восхищён новым альбомом. Слежу за твоей музыкой, начиная с «Duplex» и «Walls», и «LP5» — пожалуй, мой любимый.
Круто, спасибо!
Первый и единственный сингл к нему, «DAWAN», звучит гораздо доступнее, чем весь остальной альбом. Ты сделал его таким сознательно?
Я не очень люблю синглы — ни вообще, ни с этим альбомом в частности. Сегодня для определённого типа слушателей и для всяких плейлистов на стримингах важны сильные синглы, но с «LP5» я действительно пытался создать альбом. Мы выстраиваем последовательность песен, слушаем следующую песню после той, над которой работаем, и думаем: окей, следующая начинается с фортепиано, и это славный переход, но, возможно, теперь в треке, над которым мы работаем сейчас, фортепианная часть слишком длинная. Но если такую песню вырвать из контекста, фортепианная партия в ней может показаться слишком короткой. Ты заставляешь песни работать вместе и, возможно, после этого они не так хорошо работают по отдельности.
И всё же это предусмотрительно — иметь в обойме такую вещь, как «DAWAN», которая может восприниматься отдельно.
С точки зрения лейбла — безусловно, ведь им нужно сделать всё более доступным для людей. Но это точно не моя забота. Когда я выпускаю альбом, он не должен быть простым и понятным. (смеётся)
Ты представлял живые выступления, когда работал над более подвижными треками — такими, как «Heroist» или «In Gravitas»?
Забавно, что ты упомянул «Heroist» — мы репетируем её прямо сейчас, вот только сделали паузу, я всё ещё в репетиционной комнате.
Класс, моя любимая в альбоме.
Но, сука, сложная вживую! Очень забавно, что заговорили о ней. Отвечая на твой вопрос: я стараюсь не думать об этом, потому что студийный процесс и без того непростой, а если ещё о лайве думать — это слишком. Тебе ведь тогда нужно кардинально пересобрать песню, понять, как пять человек будут воспроизводить вживую 80 возможных звуков. Бывает непросто и по другой причине — и так было всю мою карьеру — когда у песен очень электронный бит с акустическим элементами, иногда они не хотят укладываться в лайв, не хотят, чтобы их играл барабанщик. То есть, я люблю играть с живым ударником, это великолепно, но для некоторых песен это слишком сложно. С «Heroist» именно так.
Во второй половине «In Gravitas» врывается достаточно прямолинейный танцевальный бит. После того, как развивался альбом, это внезапный поворот.
О, да!
Какими были твои намерения?
Это началось почти как шутка. У нас была первая часть «In Gravitas», которая мне всегда нравилась, но мы не знали, как её закончить. И однажды в ходе студийной сессии среди ночи я накрутил бит, типа «ага, только послушайте, оборжаться, ха-ха-ха». Но потом я послушал этот бит в комплексе с другими песнями и понял, что альбом получается вполне тяжёлым, требует от слушателя внимания. Подумал, возможно, стоит добавить что-то бодрящее и воодушевляющее в конце. Простую награду слушателю за то, что дослушал.
Там ещё поэма в конце, откуда она?
Это текст друга Филиппа, его зовут Дэвид Рёйдер. Над лирикой я всегда работаю с другими людьми. Как ты понял, я вообще люблю посторонний вклад в любой форме, будь то музыка или тексты. Мне присылают много стихотворений, я использую только маленькие фрагменты — от этого бывает досадно, потому что поэма Дэвида была очень крутая, но очень длинная. И вот однажды Филипп сказал: «Почему бы нам не записать просто декламацию? Тебе может понравиться». Он уже знал голос Дэвида, я — нет. Так что Дэвид наговорил поэму на свой айфон, а мы это приспособили.
Я запомнил строчки «Statues erected to no one elected, children point fingers and objects fall down, reason dissected is what is expected, question mark lingers and objects fall down». Ты говорил, что стремился к абстрактному представлению альбома, но эта поэма — вполне чёткая манифестация, разве нет?
Так и есть. В конце ничего другого не остаётся, только поэма, только слова. Всё впервые становится очень конкретным и определённым. Я вижу в поэме смысл, связанный с обновлением, и это хорошее послание напоследок.
Поговорим о предстоящем туре. Когда ты так горишь новым материалом и когда он звучит так концептуально, вворачивать в сетлист старые песни, должно быть, большой вызов?
Это правда. Я всегда пытаюсь играть разные интерпретации старых песен, чтобы сохранять к ним интерес, но, безусловно, весь мой интерес завязан на новой музыке. Особенно сейчас, когда разница в материале так разительна. Мои старые вещи — даже когда в них было много разных инструментов — всё равно звучали достаточно репетативно. В новых гораздо меньше повторений и больше разрозненных частей, больше пространства между гармониями.
Это здорово для группы, потому что если что-то должно исполняться четыре минуты кряду, можно просто доверить это компьютеру, человек для этого не нужен. А новые песни куда веселее играть с другими музыкантами, потому что есть возможность интерпретаций. Я уже вижу, как песни могут меняться на протяжении тура. Со старыми было сложнее, потому что я больше привязывался к их начальной структуре.
На сцене будет пятеро музыкантов, а кто в этот раз делает вижуалы?
Я всегда любил продумывать концептуальную визуалку под все свои проекты, но в этот раз, думаю, больший фокус должен быть на музыке. У нас планируется много света и абстрактный экран, который не будет показывать изображения — скорее, цвета, что-то такое. Всё будет сводиться к музыке.
Какой твой любимый музыкальный инструмент или девайс сейчас? Что-то, с чем ты мог бы играться, потеряв счёт времени.
Сейчас я наконец-то впервые в жизни могу играть на гитаре. Раньше я по большей части издавал на ней звуки, но не мог хорошо играть, да ещё и петь в это же время. А сейчас заставил себя немного доучиться, стал лучше как исполнитель, это очень приятное чувство. Так что сейчас я по олдскулу, очень люблю свою гитару, её на сцене будет много.
По вечерам, когда репетиции заканчиваются и ты выдыхаешь, ты слушаешь какую-то музыку? И что ты слушаешь сейчас?
Как раз сейчас я снова начинаю слушать музыку. Когда я делаю её, стараюсь изолировать себя, а теперь догоняю то, что пропустил за год. Последнее, что мне понравилось и показалось интересным — это Visible Cloaks. Их альбом откликается во мне с задротской продюсерской точки зрения, такое я люблю всегда.
Напомним, журналист ИНФОЛАЙФа пообщался с владельцем магазина виниловых пластинок Diskultura о разнице ем музыки с винила и музыки из интернета, а также как развить у себя музыкальный вкус.
