Легкие и прекрасные стихи Агнии Барто многие помнят с детства. Но какие глубинные смыслы находятся за историями о несчастных плюшевых игрушках?
Кому родители не цитировали наизусть:
“Уронили мишку на пол,
Оторвали мишке лапу.
Все равно его не брошу —
Потому что он хороший”.
Или:
“Идет бычок, качается,
Вздыхает на ходу:
— Ох, доска кончается,
Сейчас я упаду!”
Нежные мамины пальцы щекотали животик, а её улыбка желала спокойного сна, отгоняя от постели злых духов и тревожные сны. Однако есть в творчестве Барто беспокойные нотки. Многие её произведения пронизаны темами боли, страданий, увечий, разбитых иллюзий и сложных моральных дилемм. Она старается показать гиньолей, плюшевые игрушки и сказочных персонажей в пограничных состояниях. Оторванные лапы у мишки, качающийся бычок, словно ницшеанский канатоходец, кот, опрокинувший грузовик (служивший вдохновением для “Автокатастрофы” Джеймса Балларда), заблудившийся козленок, Маша, плачущая над материальными ценностями, и прочие инфернальные ситуации с разбитыми бытием (не жизнью!) персонажами.
Посему у меня возник вопрос: “А что если созвучие фамилий Арто и Барто” не является случайным?” Что если таким образом взаимодействуют прослойки реальности, натягивающие невидимые нити?
Антонен Арто известен миру как французский писатель, поэт и драматург, представитель первой волны сюрреалистов, разработавший концепцию “театра жестокости”. Актер во время спектакля должен был пережить сложные, пограничные состояния наяву. Не подумайте, над ним не издевались. Он доставал болезненные воспоминания изнутри, проецируя мир страстей и страданий на публику. Таким образом реализовывался аристотелевский немсис, центром которого является катарсис – очищение от тягостей. Этот прием отлично отображается психоаналитический логос сюрреализма.
Барто, в свою очередь, пытается проекцией вызвать переживания у ребенка. То есть лучший друг, игрушка, первичный объект интимной коммуникации выступает зеркалом чада. Отрывая лапку у мишки, поэтесса заставляет человека почувствовать фантомную боль в утерянной конечности, которая трансформируется в боль моральную, не отличающуюся, по некоторым данным ученых, от физической. Так возникает идеологический конструкт сострадания, ценности близкого своего. То есть катарсис становится инструментом социального моделирования. Воплощается великий гуманистический посыл через призму жестокости как постоянного процесса влияния на индивидуальность.
Идем дальше. Друг Алехандро Ходоровски и Ролана Топора, ученик Арто Фернандо Аррабаль использовал принцип reductio ad absurdum в отношении “театра жесткости”, создав “панический театр”. Героями его спектаклей становились аутсайдеры по стечению обстоятельств: нищие и блаженные, солдаты без Родины и монахи без веры, вавилонские блудницы в нуминозных образах. За ними сверху наблюдал Пан – бог дураков.
“Я паникую, следователь я – существую”, – вот основной посыл Аррабаля. Более того, паника в понимании драматурга приводит к смеху, а значит к упомянутому катарсису. Лаконичность творчества Барто позволяет достигнуть панической атаки (спутника пограничного состояние) с помощью трех-четырех строк. Господи, зайка ведь остался под дождем. Где спасение? Где? Я его найду… Я отыщу зайку среди ужаса реальности. Наступает облегчение, Пан смеется над учащенным сердцебиением жертвы.
Более того, что Аррабаль, что Арто прививали правильное дыхание актерам. Их методика была разработана на основе восточных практик. А теперь обратите внимание на стихотворный размер Барто – ямб. Конструкция “безударный слог + ударный слог”, дольний и горний мир, компрессия и декомпрессия, вдох и выдох. Ямб олицетворяет спокойное человеческое дыхание, идеал которого достигается во время медитации и занятий йогой.
“Хорошо, а при чем здесь Мальдорор?” – спросите вы. Все просто. Лотреамон создал демона, отображавшего его духовный мир. Здесь мы возвращаемся к дионисийскому наследию сюрреалистов, основанному на трагедии, на иррациональных переживаниях. Писатель не может контролировать свою персону, поэтому его тень (Мальдорор) прорывается на свет. Но понять её он может только через творчество.
Мальдорор, несмотря на злое начало, опять-таки, через жестокость раскрывает бутон человеческих проблем, который впоследствии станет красивым цветком добродетелей.
Не Барто наносит увечья своим героям, а Мальдорор, темная сторона Барто, её гермафродитная сущность, объединяющая жестокость и милосердие и несущая исцеление.
Барто – это Teddybär в поисках Dasein.
Антон Визковский
для ИНФОЛАЙФа
